Тайны языка - Женский блог.

Почему море у Гомера винного цвета, а мед — зеленого? Ученые гадали над этим давно. Странные погодные явления, загрязнение воздуха, рассматривался даже дальтонизм древних греков. Оказалось, все дело в психологии языка.«Остров есть Крит посреди виноцветного моря.» — писал в «Одиссее» Гомер. Да, море у него не синее, а «виноцветное». Современные читатели пытаются интерпретировать это как намеренную аллегорию, намек на загадку морской стихии, его пьянящую силу и власть. Но почему овцы у поэта фиолетовые, а мед зеленый? В древнегреческом языке не существовало слова «синий» Слово kuaneos, которое на более поздних этапах развития греческого языка стало обозначать «синий», появляется в тексте для описания бровей Зевса, волос Гектора или темного облака, которые не могли быть синими. Не только «палитра» Гомера ограничивалась пятью цветами (оттенки металла, черный, белый, желто-зеленый и красный). Эмпедокл, греческий философ, живший несколькими веками позднее, был убежден, что все цвета делятся на четыре категории: белый/светлый, темный/черный, красный и желтый. Другой философ, Ксенофан, видел привычную нам семицветную радугу трехцветной: пурпурной, зеленой и красной. Отсутствие синего отмечается и в Новом Завете, и в Торе. Древнеяпонский использует один и тот же иероглиф для обозначения синего и зеленого, и даже современный японский описывает, к примеру, только что распустившиеся листочки как «ярко-синие». Единственный древний народ, знавший слово «синий», — египтяне. Это единственная древняя культура, производившая синий краситель. Неужели люди не воспринимают цвет, пока у них не появится слово для его описания? Автор книги «Сквозь зеркало языка: почему на других языках мир выглядит иначе» лингвист Гай Дойчер провел эксперимент по цветовосприятию в собственной детской. Дойчер растил свою дочь, стараясь не описывать цвет неба, и как-то задал ей вопрос, какой цвет она видит у себя над головой. Маленькая Алма не имела об этом ни малейшего представления. Для нее небо было бесцветным. Сначала девочка решила, что оно белое, а потом все-таки синее. Но синий цвет был не первым, который она назвала. Чтобы ответить на вопрос, как воспринимают цвет люди, в языке которых нет названия этого цвета, психолог Лондонского университета Жюль Давидофф отправился в Намибию и поселился в племени химба. Ему уже было известно, что представители племени не отличают зеленый от синего и говорят на языке, в котором нет синего цвета. Когда химба показали круг с 11 зелеными квадратами и одним синим, они не смогли выбрать, который из них отличался от остальных. А те, кто все же заметили разницу, сделали это после нескольких попыток. Пластичность восприятия цвета подтверждает оптическая иллюзия под названием «Послеобразы» (посмотрите на точку на картинке ниже, и, когда появится черно-белое изображение, вы увидите его в цвете). Суть этой иллюзии в том, что чем больше наши рецепторы света открыты к восприятию одного и того же цвета, тем больше они устают и поэтому начинают воспроизводить цвет в негативе. В итоге желтый становится синим, а красный — зеленым. Это чистая физиология, но она показывает, как нестабильно наше цветовосприятие. Другие известные эксперименты, к примеру, «невидимая горилла», которая выбегала на бейсбольное поле и била себя в грудь, но ее никто не замечал, также демонстрируют, насколько наши познавательные процессы определяют то, что мы видим. Мозг нацелен на распознавание шаблонов и сосредоточен на полезных для нас вещах. Все остальное он просто игнорирует. Это объясняет тот факт, почему у Гомера не было слова для описания синего цвета. Для него небо было действительно бронзовым, а море по цвету напоминало переливы вина. Так как в его сознании отсутствовала концепция «синего», этот оттенок не существовал в его восприятии. Отсутствие слов для определенных понятий в том или ином языке приводит к тому, что для нас они не существуют. Это повод задуматься о том, насколько ограничен наш взгляд на Вселенную.